Столпы авангарда
От них мало что осталось, от глашатаев авангарда в революции и в искусстве. Время безжалостно к пламенным детям своим, впрочем, как и то настоящее, в котором они жили.
Но, нам есть что вспомнить.
У нас есть история.
Это длинный разговор со многими лирическими отступлениями в нескольких частях. Следите за нитью повествования — невозможно ровно и академично описывать тех, кто с ровностью и академичностью, «с заскорузлым прошлым царизма» — безжалостно боролся.
К 1932-му Советская власть разметала все ВХУТЕМАСы, ЛЭФы, «Октябри» и прочие творческие институции-союзы — только клочки по закоулочкам летели. Советской власти нужен был советский, социалистический реализм. И ещё — ясное отображение целей и перспектив без этих вот закорючек, ломаных линий и пересекающихся с треугольниками квадратов. Народ должен был созерцать строго понятное, потому как непонятное непонятно куда вело.
Здесь стоп.
Выходит — авангард был советским, но не социалистическим, раз пришлось отказаться от него по идейным соображениям? И опять же выходит — самое прогрессивное в мире (и первое, при том) государство рабочих и крестьян перестало к 1932-му быть авангардным? Закончился уже тогда великий эксперимент? Прям вот на том этапе закоснели мы и обронзовели?
И здесь стоп.
Вернёмся к истокам.
Для начала помянем добрым словом Владимира Евграфовича Татлина, того самого который и создал для всех нас в далёком 1920-ом «Памятник III Коммунистического Интернационала», он же «Башня Татлина» — колоссальный проект административно-идеологического здания запредельной красоты и, безусловно, предельно авангардной эстетики, высотой в четыреста метров. Наклонная спираль адресованная Солнцу и Небу, призванная и то и другое как минимум побороть, как максимум — на службу себе поставить. Спираль, наполненная вращающимися кубом (для конференций и съездов) с периодом оборота в год, пирамидой (для исполнительных органов) — в месяц, цилиндром (для информбюро и радиостанций) — в день. Главенствующей полусферой (назначение не определено — в любом случае — для советского человека) — с оборотом в час. Полюбопытствуйте чертежами. Проясняет замусоренное стяжательством благ земных сознание. И не то чтобы приключилось у Татлина «головокружение от успехов» (эта статья Сталина будет опубликована только в марте 1930-го), вовсе нет. Действовал он вполне в русле общей линии партии большевиков воплощая в жизнь ленинскую программу монументальной пропаганды — то есть такой пропаганды, которая по силе визуально-материалистического воздействия равнялась бы ленинскому слову отлитому в стекло и сталь.
Советская власть самодеятельности на местах не допускала. Она сама имела единый-неделимый мандат на самодеятельность. Молодая Советская власть. Власть на всё вообще способная. Преград не разумеющая. Возврата к тёмному прошлому не предполагающая в принципе.
Вы успели рассмотреть «Башню Татлина»? Нашли в сети масштабированное и трёхмерное её изображение вписанное искусно в московский-питерский ландшафт? Что если бы сейчас стояла она себе в одной из двух столиц? Как бы было вам в том вращении находиться? Мир ваш поплыл бы ко всем чертям, или, вопреки бытийной логике, вы бы просветлились и узрели дальние берега общества всеобщего благоденствия и процветания?
Это когда всем хорошо.
Татлин перекинул мостик.
По нему, лёгкие на ногу и скорые умом, перебежали и архитекторы, и поэты, и, что важнее, возможно, прочего, художники (в самом широком смысле слова) — особо отметим трёх — Эль Лисицкого, Александра Родченко и Густава Клуциса — единым разом не объять необъятное.
Эль Лисицкий — родился в 1890-ом, в Смоленской губернии, у папы была посудная лавка — это уже в Витебске, сын ходил брать уроки рисования у Юделя Пэна, позже учился в Дармштаде архитектуре (притом подрабатывая каменщиком), путешествовал по Италии и Франции, в 1914-ом с отличием защитился и с началом Первой Мировой спешно, тайными почти тропами, вернулся в Россию. С 1921-го преподавал в московском ВХУТЕМАСе, но был командирован Советской властью в Германию, вернулся в 1925 и снова преподавал. Проектировал городские пространства (бывшая типография «Огонька» в 1-ом Самотёчном переулке). И делал плакаты и смысловые информ-пространства — на основе мощной идеологии и прорывного фотомонтажа — оформил небывалый для европейской (потрясённой увиденным) общественности советской павильон международной выставки «Пресса» в Кёльне в 1928-ом, в 1929-ом явил миру такой плакат-транспарант для Русской выставки в Музее декоративно-прикладного искусства в Цюрихе, что и посейчас челюсть при лицезрении отпадает — какие там рифенштали третьерейховые (блохи, так-то уж если)...
Нет! Серьёзно! Этот плакат есть квинтэссенция и советского безумия и гениальности Советов (два человеческих существа — юноша и девушка — слиты в единое целое — это уже советский будущий космос, да и надпись у них на лбу, точно как на ракете), но сколько всего ещё было сделано Лисицким! Одна только теория «проунов» («проекты утверждения нового») чего стоит — слияние живописи и архитектуры, построение нового трёхмерного мира через осознание невозможности старого... Супрематические модели возможного будущего...
Прямая речь Эль Лисицкого: «Мы увидели, что новое живописное произведение, создаваемое нами, уже не является картиной. Оно вообще ничего не представляет, но конструирует пространство, плоскости, линии с той целью, чтобы создать систему новых взаимоотношений реального мира. И именно этой новой структуре мы дали название — проун».
Что видим?
Плакат-проект (фотоколлаж и рисунок) Лисицкого «Трибуна Ленина», год 1920-ый. За такое при Хрущёве не то что ботинком по трибуне, а и... А при Сталине, соответственно. Но, первый вождь мирового пролетариата жив, выступает на митингах и партактивах и потому трибуна (прям как кран строительный с площадками) уходящая в небо и там немыслимых размеров белый (!) плакат с одним словом: «ПРОЛЕТАРИИ» — нормален и отражает смыслы. И, если честно считывается очень свежо. Даже и сегодня. Особенно сегодня.
Что видим?
Плакат Лисицкого (рисунок) «Клином красным бей белых», год 1920-ый. Инструкция к сборке нового мира, пожалуйте. Язык неважен, тут универсальный переводчик — левая белая (!) сторона красным клином-треугольником острым вонзается в белый круг раздвигая по сторонам защищающую его фортификацию, изгоняя чёрную правую сторону.
Ты хоть кто будь, хоть дерево — всё одно поймёшь. Нутром. Печёнками. В голове, в глазах такое застряло — ничем не стереть.
Густав Клуцис — родился в 1895 в Руйиене Кёнигской волости, в латышской семье. Учился в Рижской художественной школе у Пурвитиса и Тилбергса. Потом в Рисовальной школе Общества поощрения художеств в Петрограде (каково название), позже — в Государственных свободных художественных мастерских у Коровина, Певзнера и Малевича. И во ВХУТЕМАСе, тоже учился. А вообще-то, по молодости был латышским стрелком в подразделении пулемётчиков 9-го латышского стрелкового полка. В «Февральскую» свергал самодержавие, в Октябре охранял Смольный. Активнейшим образом участвовал во всяческих митингах-концертах, театральных представлениях и литературных вечерах (а вы думали там все так и лежали за пулемётами — не вставая). Его приметил Ленин, помог создать Клуцису сотоварищи кружок молодых художников «Daile» («красота, искусство» на латышском), так всё и началось.
Клуцис был активнейшим участником ЛЕФа и «Октября», преподавал студентам ВХУТЕМАСа с 1924-го по 1930-ый год. Делал потрясающие по силе плакаты и являл собой образец советского человека выросшего и окрепшего под счастливой красной звездой. Жаль, что попал в жернова репрессий, очень жаль...
Что видим?
Плакат (фотоколлаж и рисунок) Густава Клуциса «Ленин и электрификация всей страны», год 1920-ый. Ильич, ловко ухватив наперевес огромную, но в его руках игрушечную даже, опору ЛЭП с насаженными на неё поверху зданиями новой архитектуры, смело вступает в рабочий чертёж не то фабрики, не то дома культуры и под ногами его маленькие как муравьи, трудовые человеки. Абсурд? Ну, почему? Ленин в кепке, ботинки начищены до блеска, галстук и платочек в кармане на месте — какие претензии?
Что видим?
Плакат (фотоколлаж) Густава Клуциса «Шесть лет Красной Армии», год 1924 (делался ещё когда Ленин был жив, а значит — по ленинским заветам). Троцкий — здоровенная голова! А на его голове, прямо стоя на ней ногами, Сталин принимает рапорт красного командира. По диагонали лупит снарядами тонными чуть не Царь-пушка — в левый верхний угол с огромной мишенью по которой кругом расставлены фигурки всяких помещиков и капиталистов. Тут же и Будённый, значительных размеров, как бы сидя, под ним строй красноармейцев, над ним знаменосец в будёновке. Где и когда видели вы такое?
Нигде кроме, как в Стране Советов.
Пока же можно было? Так?
Александр Родченко — родился в 1891-ом в Санкт-Петербурге, в семье театрального бутафора всё семейство которого перебралось вскорости в Казань — здесь Саша в 1911-1914-ом учился в Казанской художественной школе у Николая Фешина. В 1917-ом познакомился в Москве с Татлиным, позже преподавал в московском ВХУТЕМАСе (на нём были «факультеты дерева и металла»), был организатором фотогруппы «Октября» и участником ЛЭФа. В 1920-ом, на вернисаже 19-ой Государственной выставки познакомился с Маяковским — так родилась их дружба, а в 1923-ем они придумали и реализовали проект «Реклам-конструктор: Маяковский — Родченко». И вся страна победившего Октября назубок выучивала «нигде кроме как в Моссельпроме!» Работало наповал, косило как с пулемёта.
Прямая речь Александра Родченко: «Росла, крепла новая реклама ― советская. А это уже было принципиально важно для нас, работников левого фронта искусств. Раньше реклама высокомерно изгонялась из сферы чистого искусства. Вместе с папиросной коробкой, пакетом печенья в руки потребителя попадала вульгарная, пошлая картинка. Бороться с этой дурной традицией и значило двигать новую, советскую рекламу, новую не только по содержанию, но и по форме.
К работе над советской рекламой Маяковский относился очень серьезно. В его глазах это был вид литературного оружия».
А ещё Родченко создал «Рабочий клуб» для советского павильона на всемирной выставке в Париже в 1925-ом — как зримый и полностью к жизни приспособленный прообраз нового пространства для нового советского человека. Но, это отдельная история.
Что видим?
Плакат-реклама Родченко-Маяковского «Нами оставляются от старого мира только папиросы «Ира»», год 1923-ий — самый разгар «нигде кроме как в Моссельпроме!» И тут все сомнения Родченко, а он здорово переживал что занимается ширпотребом за что руган был Маяковским безжалостно (а дружили они очень хорошо), рассеиваются за ненадобностью — это и есть социалистическое строительство социалистического государства. От каждого посильный вклад по талантам и по профессии. Нет неважного. Всё важно. И ведь работает и посейчас.
Что видим?
Плакат-реклама Родченко-Маяковского «Дайте солнце ночью! Где найдёшь его? Купи в ГУМе! Ослепительно и дёшево», год 1923-ий и хоть и НЭП и вообще творится в государстве советском чёрт знает что — линия одна и она верная — к новой жизни. К новой жизни! И Маяковский — тут его «шуточки» как нигде кстати.
Родченко упорно работал и над новым словом в фотографии — в ракурсах («сверху вниз» и «снизу вверх») и диагоналях («заряженные» диагональные линии разрушающие статику архаичной композиции), за что и был бит нещадно своими современниками (особливо, за фото пионера-трубача ракурсом снизу — пионер имел сытый буржуазный вид). И при этом всём в 1933-ем именно он получает от Советского правительства в лице сами знаете кого спецзадание особой важности — создать фото-цикл строительства Беломорско-Балтийского канала с последующим оформлением целого номера зарубежного (на пяти языках для тех граждан) журнала «СССР на стройке» полностью посвящённого Беломорканалу.
Такие уж зигзаги неудачи-удачи...
Только тогда и были возможны.
Так вот Татлин. Он сделал что? Верно — совершил тотальный переворот сознания (это вам не Дворец Советов, впрочем, возникший в первых мечтах и набросках примерно в то же время, в 1922-ом) — визионерский, с запасом лет на сто верных, создав (на бумаге и в виде модели) центр сосредоточения пролетарской мысли и воли с отклонением от нормали в 23,5 градуса.
Раз может так отклоняться центр принятия решений, значит творческому сообществу сам господь бог (вернее, партия) велит отклониться по полной.
Прямая речь Александра Лабаса, известнейшего советского художника-авангардиста: «Его Башня родилась как наша мечта, как поэма о будущем. Мы тогда, сидя в мастерских и общежитиях у железных дымящихся печек с трубами, уходящими в форточку, говорили об этой Башне. Мы восприняли ее с подъемом и надеждой — эту небывалую, спиралью уходящую в небесную высь конструкцию. Мы говорили тогда: «Вот, оказывается, какой может быть наша новая архитектура».
Мощь освобождённого духа человеческого!
Когда бы всё получилось, как мечтали...
И тут в январе 1924-го умирает Ленин.
И начинается «новая» история.
Сергей Цветаев.